Первую картину написал голландский художник Виллем Ван Алст больше 300 лет назад, в 17 веке. Вторую - французский художник Поль Сезанн через 230 лет после Ван Алста. За два века сменилось несколько поколений художников, сам мир стал другим (вспомните наше первое занятие).

Картина состоит из плотной ткани - холста, натянутого на деревянный подрамник, и красок. Но, глядя на работу Виллема Ван Алста, мы об этом не думаем. Художник как бы призывает нас забыть о том, что картина лишь предмет, плоский и покрытый краской. Мы видим яблоки, виноград, которые нам хочется съесть, красивую вазу - но на самом деле это лишь краски, нанесенные на холст. Мы же не видим ни холста, ни красок, а видим то, что находится ТАМ, в воображаемой реальности. Будто бы смотрим в окошко, а холст - лишь прозрачное стекло. Эта картина обманывает нас, потому что пытается притвориться окном в реальный мир.

Для того, чтобы картина маскировалась под реальность, в течение столетий художники искали и совершенствовали приемы создания этой иллюзии. Например, придумали «перспективу». В переводе на русский слово «перспектива» означает «смотреть сквозь». Перспектива – это способ передачи пространства на плоскости. Художники научились воссоздавать глубину пространства, в котором одни объекты мы видим ближе, другие - дальше, разработав законы линейной и воздушной перспективы. Узнать подробнее про перспективу и поучиться ее передавать.

Фрукты на натюрморте Поля Сезанна не кажутся съедобными, а больше похожи на игрушечные. Художник не стремится изобразить бархатную кожицу спелого персика, блеск сочного яблока. Глядя на картину, мы даже не можем понять, из чего сделана ваза - из фарфора? А может быть, она бумажная? И что на фон на заднем плане - ткань, обои или настоящие кусты? Мы можем только догадываться. Стол, скатерть, фрукты, посуда — всё будто бы сделано из одного материала, и получается, что стол не тверже фона, а у складок скатерти такая же плотность, как и у фруктов.

Конечно, умел. Но Поль Сезанн одним из первых понял, что нужно не копировать природу, а сделать так, чтобы картина сама стала миром, только со своими законами. Природа состоит из воды, воздуха, камней, растений и живых существ; всё в ней двигается, живёт, дышит. А мир картины должен создаваться из холста и красок, «жить» и «дышать» ритмом цветов и мазков. Все, что лежит на столе, не стремится подражать реальным предметам, а только «позирует» художнику.

Поль Сезанн был человеком очень правильным и очень упорным. Во всем он стремился достичь совершенства. За его упорство его учитель живописи Камиль Писссаро называл его не иначе как «баран с пятью ногами». Если ему объяснили один раз, как нужно делать, он на протяжении всей своей жизни делал именно так и не иначе. Когда-то Писсаро объяснил ему, что нужно писать с натуры - он и писал с натуры, ничего не прибавляя. Говорят, все натюрморты были постановочными. Это значит, он не придумывал их из головы, а раскладывал настоящие фрукты и писал их. Как нетрудно догадаться, работал Сезанн очень медленно. Его друг, художник Эмиль Бернар, рассказывал, что иногда он делал один-единственный мазок, потом вставал, принимался бродить по комнате, размышляя, выходил в сад на полчаса, возвращался - и делал следующий мазок. На то, чтобы написать натюрморт, у него уходила неделя или даже больше. С этим связана забавная история.

В своих картинах Сезанн не соблюдает законы перспективы, в которой мы изображаем объект с одной определенной точки зрения. Здесь предметы показаны с разных точек зрения одновременно. Получается, каждый предмет живет своей независимой жизнью внутри пространства картины. Например, стол мы видим сразу с нескольких сторон: перед нами одновременно и передняя часть с выдвижным ящиком, и вся поверхность с лежащими на ней предметами, как будто стол опрокидывается на нас. За счет этого создается ощущение, будто мы движемся вокруг стола, рассматриваем его с разных сторон…

Конечно, это тоже не случайно. Сезанн занимался теорией живописи, стараясь понять путь живописца к вершинам мастерства. Любая его картина тщательно выстроена. Как и Жорж Сёра, Сезанн исследовал особенности нашего зрения. Но если Сёра интересовало восприятие цвета, то Сезанна - то, как мы видим пространство.
Закройте один глаз. Потом другой. Вы видите, что картинка немного меняется? Каждый наш глаз видит изображение немного по-разному. В нашем сознании эти изображения накладываются, и получается единое изображение. Это называется бинокулярное зрение. Оно помогает нам видеть мир объемно. Сезанн пытался передать этот эффект в своих картинах. Он считал, что именно так изображение будет выглядеть наиболее правдоподобно.

Узнать еще больше об особенностях натюрмортов Сезанна вы можете в спецпроекте Пушкинского музея для Arzamas.

Как и импрессионисты, Сезанн использовал сочные, яркие цвета и делал раздельные мазки - так, что цвета смешивались прямо на холсте. Как и у импрессионистов, часто изображение мы можем разобрать, только если отойдем подальше от картины. Но Сезанн не стремился передать сиюминутное впечатление от увиденного, как это делали импрессионисты. Он пошёл особым путём, связанным с особенностями его упрямого характера.

Помните, как писали свои пейзажи импрессионисты? Они похожи на альпинистов. Художники забирались в самые красивые места и делали быстрые наброски всего за несколько часов, чтобы передать на картине свое сиюминутное впечатление от увиденного. Импрессионисты искали бесчисленные варианты изменений; временное, мгновенное было для них главным.
Сезанн был похож на геолога. Геологи исследуют горные породы. Так и Сезанна интересовали не изменчивость, а устойчивость сочетаний цветов и форм в природе. Он искал то, что неподвластно времени. Поэтому ему нужно было гораздо больше времени, чтобы постоять и подумать перед увиденным, чтобы оценить что это, из чего оно состоит. Этот художник хотел показать не внешние особенности, а найти постоянные, как бы научные законы, лежащие в основе мироздания.

В результате наблюдений Сезанн пришел к выводу, что вся живопись может быть сведена к геометрическим элементам. Это было революционной идеей.

Сезанн писал гору Сент-Виктуар со всех мыслимых точек, пытаясь найти всё новые и новые ракурсы. Со временем он практически отказывается от иллюзии перспективы, и поверхность его картин превращается в плоскую цветовую мозаику.

Так же как и в натюрмортах, люди и вещи на его картинах составляют единый материальный мир, будто бы сделаны из одного материала.